ЗАЙДМАН-ЯКОБСОН Александр Яковлевич, псаломщик

1889 — родился в С.-Петербурге в семье торговца.

1916 — окончил С.-Петербургский университет по историко-филологическому факультету.

1917 — поступил в тот же университет на медицинский факультет.

1921 — арестован по обвинению в «спекуляции» и сослан на 2 года в г. Архангельск на принудительные работы. Вскоре заболел нервным расстройством и был помещен в больницу в Петрограде. Через 3 месяца был выпущен и оставлен в Петрограде, где стал работать в медно-котельной мастерской.

1922 — крестился. Арестован по обвинению в «религиозной пропаганде» и выслан на 4 года в г. Вятку.

Отбывал срок в концлагере на лесозаготовках.

1926 — по отбытии срока остался в г. Вятке и поселился близ монастыря.

Служил псаломщиком в Скорбященской церкви при Обществе слепых.

1928, август — арестован по обвинению в «контрреволюционной агитации».

1928, 7 сентября — приговорен к 3 годам концлагерей.

1928–1931 — в заключении в Соловецком лагере, работал фельдшером в лагерном лазарете.

1931, 12 октября — освобожден из лагеря с последующей высылкой в Северный край на 3 года.

1931–1934 — проживал в г. Архангельске, работал фельдшером в местной больнице. Предоставлял свою квартиру для богослужений, совершаемых ссыльными священниками.

1934, 17 сентября — арестован по обвинению в «контрреволюционной агитации».

1935, 9 марта — осужден ОСО при НКВД СССР (по ст. 58-10). Приговорен к 5 годам ИТЛ.

Канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви Заграницей в 1981 г.

Сохранились воспоминания Ивана Михайловича Андреевского, преподавателя Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле, в свое время бывшего соловецким узником:

«Мне, заключенному врачу, было предложено, кроме моей обычной работы, взять на себя заведование одним из новых цинготных бараков на 300 человек заключенных. Когда я явился в этот барак, меня встретил молодой фельдшер-еврей с очень красивым одухотворенным лицом. Он оказался студентом-медиком 4-го курса. Иметь такого квалифицированного помощника было большой редкостью и огромным облегчением. Александр Яковлевич Якобсон (так звали этого студента-фельдшера) обошел со мной весь барак и показал всех больных. О каждом он подробно мне рассказал его анамнез и характерные проявления болезни. Больные были все в очень тяжелом состоянии. <…> Из объяснений фельдшера я понял, что он прекрасно разбирается в симптоматологии болезней и правильно ставит диагнозы и прогнозы. Узнав, что Александр Яковлевич непрерывно работал целые сутки, я отослал его отдохнуть и стал обходить и осматривать больных один. <…> На следующий день я снова пришел в барак к 8 часам утра и застал Александра Яковлевича, уже обошедшим всех больных, выполнившим все мои назначения и собравшим сведения о наиболее тяжелых (оказывается, он работал с 12 часов дня до 8 часов утра, т. е. 20 часов, снова без перерыва). Лицо Александра Яковлевича было вспухшее и носило явные следы тяжелых побоев. В ответ на мои расспросы он рассказал мне следующее. В 7 часов утра барак посетил начальник И.С.Ч. (Информационно-следственной части, т. е. отд. ГПУ в концлагере). Начальник был в пьяном виде. Обходя больных, он спросил их, довольны ли они работой врача и фельдшера. Несколько человек заключенных больных заявили, что врач только поздно ночью „заглянул“ в барак и „наспех“ посмотрел „некоторых“ больных, „не оказав никакой помощи тяжелым больным“, а фельдшер вышел вчера на работу только в 12 часов дня.

Не разобравшись, справедливы ли были эти жалобы, и не спросив никаких объяснений у фельдшера, начальник И.С.Ч. ударил последнего несколько раз по лицу и приказал мне, „врачу, заведующему отделением“, чтобы я к 12 часам дня явился к нему „для объяснений“.

„Александр Яковлевич, — обратился я к фельдшеру, — мне необходимо, как Вы знаете, идти на допрос. Вы сами видите, как много тяжко страдающих больных. Не могли бы Вы, несмотря на то, что ваша работа снова продолжается уже целые сутки, поработать еще 2—3 часа, пока я вернусь, надеюсь, с допроса?“ — „Конечно, доктор! — кротко ответил фельдшер. — Я останусь и посмотрю всех тяжелобольных“. — „Пожалуйста, ведь Вы прекрасно разбираетесь даже в сложнейших случаях, и за Вашу помощь я могу только горячо Вас благодарить. В свою очередь я постараюсь объяснить начальнику И.С.Ч., что он был несправедлив к Вам“.

„О, не беспокойтесь обо мне, — живо воскликнул фельдшер, — и не защищайте меня. Мне пришлось пережить гораздо более тяжкие муки без всякой вины, и я за них только благодарю Бога! Помните, св. Иоанн Златоуст говорил „Слава Богу за все!“ „Разве Вы христианин?!“ — удивленно спросил я его. „Да, я православный еврей!“ — радостно улыбаясь, ответил Александр Яковлевич.

Я молча пожал ему руку и сказал: „Ну, до свидания, спасибо, завтра побеседуем, помолитесь за меня!“ — „Будьте спокойны! — уверенно заметил фельдшер. — Неотступно молитесь Ангелу Хранителю все время, пока будете на допросе. Храни вас Господь, доктор!“…»

Допрос И. М. Андреевского закончился благополучно. Некоторое время спустя Александр Яковлевич рассказал ему о своей жизни. В молодости он увлекся учением Л. Толстого. Будучи студентом 3-го курса медицинского факультета, Александр Яковлевич познакомился с одним старым врачом, который лично знал Л. Толстого. «Этот врач, убежденный церковно-православный человек, разъяснил Александру сущность толстовской секты и открыл перед ним необозримую сокровищницу Православной Церкви. Еще через год Александр Яковлевич крестился и стал православным христианином». Вскоре его арестовали за «религиозную агитацию» и отправили в Вятку на лесозаготовки. «На одной из командировок концлагеря, — рассказывал мне (И. М. Андреевскому. — Прим. ред.) Александр Яковлевич, — где я работал на очень тяжелых общих работах на лесозаготовках, был необычный зверь-начальник. Утром и вечером, перед и после работы он выстраивал заключенных и приказывал петь утреннюю и вечернюю „молитвы“: по утрам — Интернационал, а по вечерам какую-то советскую песню, в которой были слова: „Мы, как один, умрем за власть Советов!“ Все пели. Но я не мог. Я молчал. Обходя строй, начальник заметил, что я молчу, и начал меня бить по лицу. Тогда я запел, громко, неожиданно для самого себя, глядя в небо: „Отче наш, иже еси на небесех!“ Зверь-начальник осатанел от злобы и, повалив меня на землю, избил каблуками до бесчувствия. По освобождении из концлагеря я получил „вольную высылку“ в Вятку...»

1. Архив УФСБ РФ по Архангельской обл. Д. П-13160.

2. За веру Христову. Архангельск, 2006. С. 172.

3. Новый русский мартирологий. Александр Якобсон, соловецкий фельдшер // http://idrp.ru

4. О Зайдмане-Якобсоне А. Я. — Пешковой Е. П. // pkk.memo.ru

5. Ожегин Павел Тимофеевич.