КОНСТАНТИНОВ Петр Федорович, протоиерей
1887, 22 августа — родился в дер. Фроловская (в приходе с. Александрово) Лучинской вол. Звенигородского уезда Московской губ. в крестьянской семье.
Окончил Александровскую четырехклассную начальную школу.
1909 — зачислен новобранцем в пехоту.
1912 — уволен в отпуск.
1914 — призван в действующую армию.
1917 — служил в 56-м строевом полку, стоявшем в Москве в Кремлевских казармах.
Затем служил в РККА.
1921 — демобилизован.
Остался в Москве и поступил псаломщиком в храм свт. Митрофана Воронежского, что у Соломенной сторожки. Настоятелем храма в это время был будущий священномученик протоиерей Владимир Медведюк.
1927 — рукоположен во иерея с обетом безбрачия.
Служил в храме свт. Николая (Николы в Кленниках) на ул. Маросейке. Проживал в пос. Загорянский Щелковского р-на Московской обл.
1931, 14 апреля — арестован в Москве и заключен в Бутырскую тюрьму.
Обвинялся в «систематической антисоветской агитации среди верующих». Виновным себя не признал.
1931, 30 апреля — осужден ОСО при Коллегии ОГПУ (по ст. 58-10). Приговорен к 3 годам ИТЛ.
1931, 9 мая (июнь?) — выбыл с бутырским этапом в г. Усолье для заключения в Вишлаг ОГПУ.
1933 — по отбытии срока заключения лишен права проживания в Москве.
Проживал в подмосковном пос. Новогиреево (ныне в черте Москвы), служил в храме Спаса Нерукотворного Образа.
1937, 28 ноября — арестован.
1937, 7 декабря — осужден тройкой при УНКВД по Московской обл. (по ст. 58-10). Приговорен к 10 годам ИТЛ.
1944, конец года — освобожден из лагеря с высылкой на оставшийся срок в г. Ташкент.
Служил в Александро-Невском кладбищенском храме г. Ташкента.
1946, не позднее марта — возведен в сан протоиерея.
1948 (1949?) — перемещен к Сергиевскому храму г. Ферганы.
1953 (1954?) — вышел за штат.
Приехал на Украину и поступил в Рождества Богородицы Глинскую пустынь по приглашению и ходатайству братского духовника архимандрита Серафима (Романцова), ранее служившего в Ташкентском кафедральном соборе.
1955 (1956?), 4 декабря — скончался в Глинской пустыни.
Погребен на монастырском кладбище (могила не сохранилась).
На каждом этапе своего жизненного пути о. Петр Константинов оказывался рядом с опытными старцами и духовниками, исповедниками и мучениками. Свое служение Церкви он начал псаломщиком в Митрофановском храме у Соломенной сторожки при настоятеле протоиерее Владимире Медведюке, ныне прославленном в лике священномучеников Церкви Русской. Прихожане Митрофановского храма запомнили псаломщика Петра Константинова как серьезного и немногословного человека, но в то же время, по их словам, «с ним было легко и хорошо общаться, потому что он был очень простым человеком». По воспоминаниям О. А. Кавелиной, музыкальных данных у Петра Федоровича не было, «читал он не нараспев, голос был не певуч, а как бы ломался».
В 1927 г. Петр Константинов был тайно рукоположен во иерея с обетом безбрачия и в конце 1920-х гг. служил в храме свт. Николая на Маросейке. В то время настоятелем храма был будущий священномученик протоиерей Сергий Мечев, унаследовавший приход от отца — великого московского старца протоиерея Алексея Мечева. Тонкий богослов, ревностный в вере, горящий любовью к Богу, молодой настоятель собирал вокруг себя единомысленных, готовых принять страдания за Христа. Поэтому никаких «случайных» людей — алтарников, чтецов, певчих, ни тем более священников на Маросейке не было и быть не могло. И также не случайно в этом храме стал служить священник Петр Константинов — самый простой, неученый батюшка из маросейских клириков, не имевший ни высшего, ни специального духовного образования. По словам дочери о. Сергия Ирины Сергеевны Мечевой, для священника, духовника это было не самое важное. Прихожане его любили за большое сердце, отзывчивость, доброту. В отличие от служившего тоже в Кленниках священника Петра Петрикова, о. Петра Константинова прихожане именовали «Загорянским» — по названию поселка, где он жил в те годы. Арестованы оба отца Петра были одновременно: с 14 на 15 апреля 1931 г. Допрошенные в разное время, оба назвали себя «безприходными» — вероятно, чтобы не подвергать опасности ареста кого-нибудь из маросейских. К этому времени по делу «антисоветской организации, состоящей из лиц религиозного культа» сотрудниками ОГПУ уже были арестованы служившие в Кленниках иерей Борис Холчев и протоиерей Сергий Смирнов, а также бывший староста Маросейского прихода Сергей Алексеевич Никитин (в будущем епископ Стефан). Виновным в «антисоветской агитации» о. Петр себя не признал, показав, что никогда не вел разговоров на политические темы. Спустя две недели последовал приговор: три года концлагерей. Священник Петр Константинов, протоиерей Сергий Смирнов и С. А. Никитин были отправлены в город Усолье для заключения в Вишлаг ОГПУ.
После освобождения из лагеря о. Петр был лишен права проживания в столице и стал служить в Новогирееве в храме Спаса Нерукотворного Образа. К этому времени храм был немноголюдным и в какой-то степени запущенным. Войдя в алтарь храма, о. Петр сразу принялся за уборку, собственноручно вымыл пол и на другой день с амвона попросил прихожан помочь ему привести весь храм «в надлежащий вид». Постепенно богослужебная жизнь налаживалась, приход стал оживать. В храме появился диакон Матвей Барабанов, в 1935 г. назначили настоятеля — ученого и опытного протоиерея Алексея Станиславского. По словам бывших прихожан Митрофановского храма, в новогиреевском храме о. Петр нашел свое место, его там очень любили.
В ночь на 28 ноября 1937 г. были арестованы о. Петр Константинов и диакон Матвей Барабанов. Обоим предъявили обвинение в «контрреволюционной деятельности». Следователи требовали от о. Петра «признания» в пропаганде против советской власти, а также показаний об антисоветских разговорах диакона с настоятелем. Отец Петр неизменно все отрицал. Как проходили допросы, можно только догадываться: подпись о. Петра на первом листе протокола заключительного допроса четкая, на втором листе ее линии тонкие и кривые, на третьем — подпись прерывающаяся, еле-еле выведена дрожащей рукой…
В лагере о. Петр провел долгих семь лет — в голоде и непосильных трудах на общих работах: заключенные должны были рыть траншеи в любую погоду, стоя в воде. Всю оставшуюся жизнь о. Петр мучился ногами. В лагере у него развился диабет, приведший в дальнейшем к слепоте; незадолго до кончины о. Петру пришлось ампутировать ногу. После лагеря — ссылка в Ташкент и снова голод, скитания, нищета. Отец Петр пытался просить милостыню на паперти кладбищенского храма, но его неизменно отталкивали другие нищие. Однажды случилось чудо: в храм приехал архиерей, в котором о. Петр узнал знакомого и окликнул его. Это был епископ Ташкентский Кирилл (Поспелов), также бывший много лет в лагерях. Владыка Кирилл принял о. Петра и определил на служение в том самом храме, где о. Петр пытался просить милостыню. Настоятель храма был недоволен тем, что новый священник «считался незарегистрированным» и «нелегально совершал требы по домам», писал на него рапорты и жалобы.
В самом конце 1940-х гг. о. Петра перевели в Фергану, где Промысел Божий свел давно знакомых, духовно родных священнослужителей: о. Петра Константинова, о. Бориса Холчева и о. Феодора Семененко.
До нас дошло письмо о. Петра духовному сыну, поэту Леониду Сидорову:
«Так, милый мой Леонид Васильевич, будем уповать на Бога, хотя и тяжело терпеть болезни, скорби и бури житейского моря, но это есть удел всех верующих людей. Без скорбей никто не попал и не попадет в Царство Небесное. Этим путем все шли: святые апостолы, пророки, мученики и все святые. И нам такой удел. Будем любить Бога всем сердцем и работать Ему со страхом и трепетом. Где бы ни был, всегда твори внутри молитву Иисусову: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного“, — и, Бог даст, здоров будешь. Но Он всё знает, что полезно нам: здоровье или болезнь. Наше дело – терпеть и молиться…»
1. ЦА ФСБ РФ. Д. Р-1086. Л. 72–77, 332, 796, 840.
2. Жиянова И. Н. Жизненный путь московского протоиерея Петра Константинова // Кадашевские чтения. Вып. 13. М., 2014. С. 72–81.
3. Ташкентский священник // Сидоров Л. В. Храни в сердце печаль… М., 1998. С. 129.
4. База данных НИЦ «Мемориал».